Господина председателя Общества П.Д. Шестакова
Известия Общества 2 том 1879 год стр. 147
С северной стороны от реки белой, пишет Хисамеддин ибн Шараф Эддин, на устье речки Туймы вышел из Сюдума или Алабуги Акбаш Ходжа (Сюдум на юнанском языке значит Алабуга) т.е. рыба окунь: это был большой город, его основал Искандер ЗульКарнейн (двурогий). По поводу этого места летописи Хисам Эддина К.И. Невоструев замечает: В другой редакции той же татарской летописи (Шереф-Эддина Булгарского) говорится: «Сафиулла происходил из Каусара. Это племя Касур называлось тогда Юнанами. А на юнанском языке Сюддум означает рыбу окуня, которая на татарском называется Алабуга.
Первый царь в Алабуге был Айдар хан из черемис» у которого была больная дочь Туйбика. Невоструев возбуждает вопрос прежде всего о племени Касур, называвшемся тогда Юнанами, что это было за племя? Во всяком случае видно, что это были не греки (юананами восточные народы называли греков, но на греческом языке окунь не называется Сюддум). Далее из летописи видно, что первоначальное название Елабуги Сюддум взято из этого языка Юнанского племени и означало в нем рыбу окуня. Думая, что это слово из финского или чудского языка, мы, продолжает Невоструев, спрашивали о сем г. Тизенгаузена и, через одолжительное посредство его, г. Европеуса и других наших филологов, но получили отрицательный ответ, что там нет такого слова». Сначала я тоже держался мысли К.И. Невоструева и тоже наводил справку о слове Сюддум, но также убедился, что ни в одном из финских наречий восточного края этого слова в смысле рыбы окуня нет. Тогда я задал себе вопрос: не спутал ли автор летописи, на что указал и Невоструев, можно ли доверять ему, как историку? Хисам Эддин ибн Шараф Эд-дин писал свою Булгарскую летопись (Таварихе Булгария) в 992 году хиджры, т.е. в 1584 году по Р.Х., следовательно спустя 32 года после завоевания Казани русскими. Хисам Эддин не столько историк, сколько мусульманский миссионер. Цель его летописи, по справедливому замечанию Г.С.Саблукова, показать достоинство веры, исповедуемой его единоплеменниками, и охранить их от перехода в христианство, которое, деятельно распространялось тогда русским правительством. Поэтому в его летописи мало достоинств исторических, но она достаточна для того, чтобы укрепить в татарах преданности вере предков. Этого Хисам Эддин достигает во-первых перечислением лиц, в числе которых он называет некоторых даже посланниками самого Мухаммада; 2) указанием места из подвигов и гробниц, где лежал прах тех из них, которые считались угодниками Божьими; 3) рассказом о чуде, обратившем Булгарского царя от идолопоклонства к исламу, именно об исцелении дочери Булгарского царя Айдар хана, княжны Туй (Туйбикэ), которую исцелили асхабы (посланники) Мухаммеда. Вообще предания сообщаемые Хисам Эддином, возбуждают недоверие и обличают или легковерие рассказчика, или, что вернее, задние мысли. Для миссионера – мусульманина Хисам Эддина безразлично было, так или иначе назывался тот или другой город, в Алабуге или Булгаре царствовал Айдар хан, племя ли Касур или шах самаркандский. Увлеченный своей предвзятой мыслью летописец легко мог спутать и переиначить название города. Такая судьба, по моему мнению, и постигла Елабугу. Постараемся же восстановить истину, хотя и извращенную, но все же лежащую в основе рассказа Хисам Эддина об Алабуге. На основании сведений, собранных нами в самой Елабуге, с достоверностью можно предположить, что Елабуг было туземное финское название урочища, а затем может быть и поселения, и составлено из двух слов: Ела (название озера близ нынешнего постового дома) и Буг (название ручья и оврага, проходящего мимо Никольской церкви и теперь слывущего под именем Безымянного). В архивных делах ещё сохраняются эти древние названия озера и ручья, сохраняются и в памяти немногих стариков. Ела значить молочный; быгъ или бугъ, пена. Замечательно, что название соответствует цвету воды озера и ручья, особенно ручей Буг течёт скорее пеной, чем водой. Что действительно эти урочища давали название местности, это видно из официальных документов, в которых село Тресвятское, из которого образовался город Елабуга, именовалось «Тресвятское, что на Елабуге», и древний город, если таковой был на этом месте, мог носит название Елабуга. Татары же, поселившись в этих местах, по созвучию назвали город по своему Алабуга, а их ученые, в роде Хисам Эддина, услышавши, что город называют так, как назывался он прежде, стали объяснять, что и прежнее название города означало тоже, что татарское Алабуга, - рыбу окуня. На каком же языке было это прежнее название? Этот вопрос ученый татарин решил в пользу юнанского, греческого языка, так как с греками у болгар были частые сношения. Что болгарский город Алабуга существовал, это едвали подлежит сомнению: хисам Эддин мог спутать название города на незнакомом ему языке, но трудно предположить, чтобы он выдумал небывалый город с татарским названием Алабуга. Но отчего же, спрашивается, именно от этого города не осталось никаких признаков его прежнего величия, когда от других городов сохранились, по крайней мере, валы и рвы, указывающие на обширность этих городов? Такой вопрос задает известный автор замечательного сочинения «Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии». На этот вопрос мы позволим себе ответить тем, - что видели другие и что видели мы сами. На месте, называемом ныне Чёртово городище, в 1,5 версте от Елабуги, ещё в 1769 году Рычков видел следы каменной стены, в 13 сажень длины и 2 вышины, с тремя башнями, что он и признавал за остатки древнего города. Кроме каменной стены, говорит Рычков, от юго-восточной стороны укрепляет ещё оное городище довольно глубокий ров с изрядными на нем валами. Профессор Эрдман в 1834 году также видел следы этих башень, но заметил, что место где стоит Чёртово городище, слишком мало, чтобы вместить город». Теперь нет и следа каменной стены и двух башень, осталось одна третья башня, возобновленная в 1867 году усердием Елабужских граждан. Но стоит посмотреть на эту башню, чтобы убедиться, что способ её постройки такой же, как и построек в Болгарах. Кроме того тройной вал (из которого один за 1,5 версты от Чёртова городища) и три рва, видимые до сих пор, убеждают нас в том, что здесь была крепость, которая представляла все удобства для стойкой защиты: с восточной стороны утес, с южной река Кама и также утес; с запада лес; только с северовостока место ровное и сухое, по которому протекает речка Тойма и ручей Буг. Сопоставляя сказание Хисам Эддина и положение Чёртова городища и Елабуги, мы имеем основание полагать, что на месте теперешней Елабуги был болгарский город, крепость которого находилась на том укрепленном природой возвышенном плато, что носит теперь название Чёртова городища. Этот город, как видно из слов Хисам Эддина, назывался татарами Алабуга. Но под этим именем мы не встречаем Булгарского города ни в русских летописях, ни в других источниках, следовательно есть основание предпологать, что город Алабуга был известен под другим именем. На основании указаний Лаврентьевской, Никоновской и Тверской летописей и Степенной книги, на основании убедительных на наш взгляд доказательств К.И. Невоструева и недостаточности доводов contra, мы не сделаем, кажется, большой ошибки, признав Елабугу городом Бряховым, тем городом, о котором в Казанской истории неизвестного сочинителя говорится: «был на Каме град Бряхов болгарский, ныне же ту городище пусто, его же первое взял князь великий Андрей Юрьевич Владимирский рекомый Боголюбский и конечное запустение предаде и болгары те под себя покори». Об этом же Бряхимове на Каме говорится и во многих изданиях и списках пролога и в четь-минеи, в сказании на празднество 1 августа. Для решения вопроса об особом городе Бряхове или Бряхимове – капитальное место представляет Лаврентьевская летопись под 1164: «Идее князь Андрей на Болгары, с сыном своим Изяславом и с братом своим Ярославом и с Муромским князем Гюргем; и поможе им Бог и святая Богородица на болгары, самих исекоша множества, а стяги их поимаша и едва в мале дружине утече князь болгарский до Великого города; князь же Ондрей воротился с победой, видев поганые Болгары избиты, а свою дружину всю сдраву. Стояху же пешци с святой Богородицей на полчище под стяги; и приехав до святое Богородици и до пешец князь Андрей с Гюргем и со Изяславом, и с Ярославом, и со всей дружиной, удариша челом перед святой Богородицей, и почаща целовати святу Богородицю с радостью великой, со слезами, хвалы и песни воздавающие ей, и шедшее взяша град из славный Бряхимов, а перед 3 городы их пожгоша. Сеже бысть чюдо новое святое Богородицы Володимерское». На это место обратил внимание ещё Кеппен: он на основании этого места противополагает Булгар Бряхимову на Каме и говорит, что булгарский князь ушёл в великий город, то есть Булгар, а русские взяли г. Бряхимов на Каме. Таково действительно значение приведенного места. Лаврентьевской летописи. Что под великим городом в этом месте разумеется Бюлар, а не Болгар это мнение ещё требует доказательства: потому что следует указать, какие три, а по степенной книге четыре города пред Буляром взяло войско Андрея Боголюбского. Затем, если и признать, что Биляр назывался великим городом, - то нельзя не признать и того, что и Булгар также носил это имя: следовательно нужны новые данные для решения мнения о том, что в походе 1164 года под великим городом разумелся Буляр (ныне Билярск), а не Булгар, Нельзя наконец не обратить внимания и на то, что Буляр (пригород Билярска) стоит не на самой Каме и следовательно к нему едва ли можно отнести то, что говорится о городе Бряхове, о котором прямо и во многих летописных сказаниях говорится, что он лежит на Каме. И так, нам кажется, нельзя не признать справедливым мнение Кеппена, что Булгар и Бряхимов на Каме не одно и тоже, и мы признаем, что Бряхов на Каме – отдельный город и стоял он на том месте, где Чёртово Городище и Елабуга; в нем царем был тот же Айдар хан, который был и в Булгарах, то есть иначе сказать, город Бряхов был Булгарский город, подчиненный булгарским царям, и особого царя не имел. Замечательно, что название речки, протекающей близ Елабуги, Тойма или Туйма – напоминает первую своей частью имя дочери Айдар хана княжны Туй (Туй бикэ), и что у Вотяков язычников до сих пор в числе женских имён есть Туй бикэ. Название Бряхов может быть несколько видоизмененноё греческое слово Перхп, что значит окунь, следовательно дословный перевод татарского Алабуга. Так могли прозвать этот город греки, переводя по своему татарское имя Алабуги. Перхп, путем столь часто встречающейся перестановки гласной, стоящей перед плавной согласной, за плавную – могло обратиться в прекы, пракы, а посредством перехода п в б, и к в х – в брехы, брахы, брехов, бряхов. При таком предположении подтвердится показание Хисам Эддина, что название города Алабуга по юнански, то есть по гречески, значит тоже, что татарское алабуга – рыбу окуня. Он не выдумал того, что писал, а только смешал название Бряхова с сюдумом, потому что Бряхов – слово для него чужое, непонятное. Откуда же взял Хисам Эддин слово Сюдум и почему он отнёс его к Алабуге? Сюдум не переиначенное ли сьундурь – палати? Так могла называться поставленная на высоком утесе на берегу Тоймы сторожевая крепость города Бряхова. Вот название этой-то крепости татарский писатель смешал с именем самого города; от чего и вышло, что, по его словам, юнанское слово Сюдум означает рыбу окуня, что по татарски Алабуга.
Первый царь в Алабуге был Айдар хан из черемис» у которого была больная дочь Туйбика. Невоструев возбуждает вопрос прежде всего о племени Касур, называвшемся тогда Юнанами, что это было за племя? Во всяком случае видно, что это были не греки (юананами восточные народы называли греков, но на греческом языке окунь не называется Сюддум). Далее из летописи видно, что первоначальное название Елабуги Сюддум взято из этого языка Юнанского племени и означало в нем рыбу окуня. Думая, что это слово из финского или чудского языка, мы, продолжает Невоструев, спрашивали о сем г. Тизенгаузена и, через одолжительное посредство его, г. Европеуса и других наших филологов, но получили отрицательный ответ, что там нет такого слова». Сначала я тоже держался мысли К.И. Невоструева и тоже наводил справку о слове Сюддум, но также убедился, что ни в одном из финских наречий восточного края этого слова в смысле рыбы окуня нет. Тогда я задал себе вопрос: не спутал ли автор летописи, на что указал и Невоструев, можно ли доверять ему, как историку? Хисам Эддин ибн Шараф Эд-дин писал свою Булгарскую летопись (Таварихе Булгария) в 992 году хиджры, т.е. в 1584 году по Р.Х., следовательно спустя 32 года после завоевания Казани русскими. Хисам Эддин не столько историк, сколько мусульманский миссионер. Цель его летописи, по справедливому замечанию Г.С.Саблукова, показать достоинство веры, исповедуемой его единоплеменниками, и охранить их от перехода в христианство, которое, деятельно распространялось тогда русским правительством. Поэтому в его летописи мало достоинств исторических, но она достаточна для того, чтобы укрепить в татарах преданности вере предков. Этого Хисам Эддин достигает во-первых перечислением лиц, в числе которых он называет некоторых даже посланниками самого Мухаммада; 2) указанием места из подвигов и гробниц, где лежал прах тех из них, которые считались угодниками Божьими; 3) рассказом о чуде, обратившем Булгарского царя от идолопоклонства к исламу, именно об исцелении дочери Булгарского царя Айдар хана, княжны Туй (Туйбикэ), которую исцелили асхабы (посланники) Мухаммеда. Вообще предания сообщаемые Хисам Эддином, возбуждают недоверие и обличают или легковерие рассказчика, или, что вернее, задние мысли. Для миссионера – мусульманина Хисам Эддина безразлично было, так или иначе назывался тот или другой город, в Алабуге или Булгаре царствовал Айдар хан, племя ли Касур или шах самаркандский. Увлеченный своей предвзятой мыслью летописец легко мог спутать и переиначить название города. Такая судьба, по моему мнению, и постигла Елабугу. Постараемся же восстановить истину, хотя и извращенную, но все же лежащую в основе рассказа Хисам Эддина об Алабуге. На основании сведений, собранных нами в самой Елабуге, с достоверностью можно предположить, что Елабуг было туземное финское название урочища, а затем может быть и поселения, и составлено из двух слов: Ела (название озера близ нынешнего постового дома) и Буг (название ручья и оврага, проходящего мимо Никольской церкви и теперь слывущего под именем Безымянного). В архивных делах ещё сохраняются эти древние названия озера и ручья, сохраняются и в памяти немногих стариков. Ела значить молочный; быгъ или бугъ, пена. Замечательно, что название соответствует цвету воды озера и ручья, особенно ручей Буг течёт скорее пеной, чем водой. Что действительно эти урочища давали название местности, это видно из официальных документов, в которых село Тресвятское, из которого образовался город Елабуга, именовалось «Тресвятское, что на Елабуге», и древний город, если таковой был на этом месте, мог носит название Елабуга. Татары же, поселившись в этих местах, по созвучию назвали город по своему Алабуга, а их ученые, в роде Хисам Эддина, услышавши, что город называют так, как назывался он прежде, стали объяснять, что и прежнее название города означало тоже, что татарское Алабуга, - рыбу окуня. На каком же языке было это прежнее название? Этот вопрос ученый татарин решил в пользу юнанского, греческого языка, так как с греками у болгар были частые сношения. Что болгарский город Алабуга существовал, это едвали подлежит сомнению: хисам Эддин мог спутать название города на незнакомом ему языке, но трудно предположить, чтобы он выдумал небывалый город с татарским названием Алабуга. Но отчего же, спрашивается, именно от этого города не осталось никаких признаков его прежнего величия, когда от других городов сохранились, по крайней мере, валы и рвы, указывающие на обширность этих городов? Такой вопрос задает известный автор замечательного сочинения «Древние города и другие булгарско-татарские памятники в Казанской губернии». На этот вопрос мы позволим себе ответить тем, - что видели другие и что видели мы сами. На месте, называемом ныне Чёртово городище, в 1,5 версте от Елабуги, ещё в 1769 году Рычков видел следы каменной стены, в 13 сажень длины и 2 вышины, с тремя башнями, что он и признавал за остатки древнего города. Кроме каменной стены, говорит Рычков, от юго-восточной стороны укрепляет ещё оное городище довольно глубокий ров с изрядными на нем валами. Профессор Эрдман в 1834 году также видел следы этих башень, но заметил, что место где стоит Чёртово городище, слишком мало, чтобы вместить город». Теперь нет и следа каменной стены и двух башень, осталось одна третья башня, возобновленная в 1867 году усердием Елабужских граждан. Но стоит посмотреть на эту башню, чтобы убедиться, что способ её постройки такой же, как и построек в Болгарах. Кроме того тройной вал (из которого один за 1,5 версты от Чёртова городища) и три рва, видимые до сих пор, убеждают нас в том, что здесь была крепость, которая представляла все удобства для стойкой защиты: с восточной стороны утес, с южной река Кама и также утес; с запада лес; только с северовостока место ровное и сухое, по которому протекает речка Тойма и ручей Буг. Сопоставляя сказание Хисам Эддина и положение Чёртова городища и Елабуги, мы имеем основание полагать, что на месте теперешней Елабуги был болгарский город, крепость которого находилась на том укрепленном природой возвышенном плато, что носит теперь название Чёртова городища. Этот город, как видно из слов Хисам Эддина, назывался татарами Алабуга. Но под этим именем мы не встречаем Булгарского города ни в русских летописях, ни в других источниках, следовательно есть основание предпологать, что город Алабуга был известен под другим именем. На основании указаний Лаврентьевской, Никоновской и Тверской летописей и Степенной книги, на основании убедительных на наш взгляд доказательств К.И. Невоструева и недостаточности доводов contra, мы не сделаем, кажется, большой ошибки, признав Елабугу городом Бряховым, тем городом, о котором в Казанской истории неизвестного сочинителя говорится: «был на Каме град Бряхов болгарский, ныне же ту городище пусто, его же первое взял князь великий Андрей Юрьевич Владимирский рекомый Боголюбский и конечное запустение предаде и болгары те под себя покори». Об этом же Бряхимове на Каме говорится и во многих изданиях и списках пролога и в четь-минеи, в сказании на празднество 1 августа. Для решения вопроса об особом городе Бряхове или Бряхимове – капитальное место представляет Лаврентьевская летопись под 1164: «Идее князь Андрей на Болгары, с сыном своим Изяславом и с братом своим Ярославом и с Муромским князем Гюргем; и поможе им Бог и святая Богородица на болгары, самих исекоша множества, а стяги их поимаша и едва в мале дружине утече князь болгарский до Великого города; князь же Ондрей воротился с победой, видев поганые Болгары избиты, а свою дружину всю сдраву. Стояху же пешци с святой Богородицей на полчище под стяги; и приехав до святое Богородици и до пешец князь Андрей с Гюргем и со Изяславом, и с Ярославом, и со всей дружиной, удариша челом перед святой Богородицей, и почаща целовати святу Богородицю с радостью великой, со слезами, хвалы и песни воздавающие ей, и шедшее взяша град из славный Бряхимов, а перед 3 городы их пожгоша. Сеже бысть чюдо новое святое Богородицы Володимерское». На это место обратил внимание ещё Кеппен: он на основании этого места противополагает Булгар Бряхимову на Каме и говорит, что булгарский князь ушёл в великий город, то есть Булгар, а русские взяли г. Бряхимов на Каме. Таково действительно значение приведенного места. Лаврентьевской летописи. Что под великим городом в этом месте разумеется Бюлар, а не Болгар это мнение ещё требует доказательства: потому что следует указать, какие три, а по степенной книге четыре города пред Буляром взяло войско Андрея Боголюбского. Затем, если и признать, что Биляр назывался великим городом, - то нельзя не признать и того, что и Булгар также носил это имя: следовательно нужны новые данные для решения мнения о том, что в походе 1164 года под великим городом разумелся Буляр (ныне Билярск), а не Булгар, Нельзя наконец не обратить внимания и на то, что Буляр (пригород Билярска) стоит не на самой Каме и следовательно к нему едва ли можно отнести то, что говорится о городе Бряхове, о котором прямо и во многих летописных сказаниях говорится, что он лежит на Каме. И так, нам кажется, нельзя не признать справедливым мнение Кеппена, что Булгар и Бряхимов на Каме не одно и тоже, и мы признаем, что Бряхов на Каме – отдельный город и стоял он на том месте, где Чёртово Городище и Елабуга; в нем царем был тот же Айдар хан, который был и в Булгарах, то есть иначе сказать, город Бряхов был Булгарский город, подчиненный булгарским царям, и особого царя не имел. Замечательно, что название речки, протекающей близ Елабуги, Тойма или Туйма – напоминает первую своей частью имя дочери Айдар хана княжны Туй (Туй бикэ), и что у Вотяков язычников до сих пор в числе женских имён есть Туй бикэ. Название Бряхов может быть несколько видоизмененноё греческое слово Перхп, что значит окунь, следовательно дословный перевод татарского Алабуга. Так могли прозвать этот город греки, переводя по своему татарское имя Алабуги. Перхп, путем столь часто встречающейся перестановки гласной, стоящей перед плавной согласной, за плавную – могло обратиться в прекы, пракы, а посредством перехода п в б, и к в х – в брехы, брахы, брехов, бряхов. При таком предположении подтвердится показание Хисам Эддина, что название города Алабуга по юнански, то есть по гречески, значит тоже, что татарское алабуга – рыбу окуня. Он не выдумал того, что писал, а только смешал название Бряхова с сюдумом, потому что Бряхов – слово для него чужое, непонятное. Откуда же взял Хисам Эддин слово Сюдум и почему он отнёс его к Алабуге? Сюдум не переиначенное ли сьундурь – палати? Так могла называться поставленная на высоком утесе на берегу Тоймы сторожевая крепость города Бряхова. Вот название этой-то крепости татарский писатель смешал с именем самого города; от чего и вышло, что, по его словам, юнанское слово Сюдум означает рыбу окуня, что по татарски Алабуга.
Комментариев нет:
Отправить комментарий